Обзор сериалов
Телекритик Варикозов покидает волчью стаю ради встречи с ремейком «Лютера» В последнее утро января экс-телекритику Варикозову позвонил главный редактор kino-teatr.ru, не объявлявшийся несколько месяцев. «Золотой орел вы наш», — начал он, как всегда игнорируя труднопроизносимые имя-отчество Варикозова, — «у меня для вас партийное задание. Надо написать про премьерку Первого канала. «Клим » называется. Сможете?». Варикозов, отлученный от телевизора заботливыми родственниками еще в мае прошлого года, на секунду задумался. С того рубежного мая он жил на даче у племянника, растил укроп с петрушкой, пару раз нянчил его детей (неудачно) и прикармливал волков. Иногда убегал вместе с ними в лес, но его ловили и водворяли на уютную дачу. И тут прошлое его настигло. «Кхм», — только и смог выдавить экс-телекритик, на глазах превращавшийся в телекритика без всякой приставки. Главред довольно булькнул и пропал в помехах мобильной связи. К вечеру Варикозов был во всеоружии. На подлокотнике продавленного кресла лежал засаленный блокнот со следами волчьих клыков и вставных зубов самого Варикозова, по правую руку сидел заваленный разного рода девайсами внучатый племянник. Очаровательное создание восемнадцати лет, будущий программист или аваиконструктор, уверенный пользователь PC и вообще очень уверенный тип, напоминавший телекритику себя в молодости. Костик снабжал Варикозова полезной информацией: «Значит, это ремейк BBC-шного «Лютера», адаптировала «Среда» Цекало …». «А сегодня у нас воскресенье?» — задумчиво поинтересовался критик, настраивая перед просмотром оптику пузатых очков. Костик проигнорировал замечание заслуженного родственника и поведал, что главную роль в «Лютере» сыграл чернокожий актер по имени Идрис («Как-как?» — испугался Варикозов), а у детектива Джона Лютера вспыльчивый характер и тяжелый нрав, но настоящий нюх на справедливость. «Как у моей второй жены», — жуя губу, пробурчал телекритик, с особым теплом вспоминавший как бывших жен, так и несостоявшихся. Наконец, началось. Питерский интеллигент Клим Рощин (Лавроненко ) ворвался в заброшенное здание, где в углу свалили живописные и скульптурные опыты художника-педофила по фамилии Манский. «Какой-то не очень дружественный шарж на Виталия Всеволодовича «, — отметил Варикозов, к документалистике относившийся с особым трепетом. Тем временем, Рощин уже успел покрасоваться в просторном отделении полиции, что в граде Санкт-Петербург, постоять на заботливо огороженной заборчиком крыше и пообщаться с девушкой Алисой (Дарья Мингазетдинова ), чьи родители и собака погибли при таинственных обстоятельствах. Последняя, перепачканная в крови с губ до «лабутенов «, то плакала, то плотоядно облизывалась, то снова заламывала руки и как-то странно гладила себя. Клим зевнул, Алиса не зевнула (чем выдала в себе социопатку), Варикозов тоже зевнул (чем не выдал), а Костик, пробурчав «Кадр в кадр сдирают», ушел в другую комнату. Дальше истерик и кокетства стало еще больше, посему Варикозов начал сопереживать спокойствию: по-питерски сдержанному Лавроненко и полубывшей жене Клима, по гамме эмоций неотличимой от стены. Во второй серии неуравновешенный любовный треугольник решили разбавить участником второй чеченской кампании, мстившим за отца, но мысли Варикозова были уже далеко. Но думал он не о сериале «Лютер», который ему в красках пересказал Костик (хороший, видимо, сериал). Не о дизайнерских, необжитых квартирах и офисах, куда заходили, как в гости, персонажи «Клима». Не о многочисленных нестыковках, когда персонажи забывали, что говорили еще десять минут назад или неправильно пересказывали предыдущую сцену. Последнее вызывало у Варикозова понимание: память-то с годами лучше не становится, а российскому телевидению уже немало лет. Варикозов думал о волках, о которых в «Климе» говорили постоянно. В любой непонятной ситуации. И в любой понятной. Волки служили сценаристам мерой всех вещей. Клим — волк-одиночка. Алиса — попробовавшая вкус крови волчица. Все, кто накосячил и не досмотрел, — волки позорные. «Впрочем, это не для печати», — опомнился Варикозов, любивший людей, но волков — особенно. Он думал о своей стае, которую, в отличие от стаи Клима, вряд ли перебили бы браконьеры. Вожак Семен, как прозвал его телекритик, такого бы не допустил. Они, скорее, покончили бы с собой, проникни к ним в стаю человек по фамилии Рощин. А Варикозова приветили. За острый ум, думал старик. Он хоть и не знал, что на отечественном телевидении случилась революция и теперь раз в месяц выходит шедевр -другой, да и «Лютера» не смотрел, но в «Клима» врубился сразу. А в жену Клима — совсем нет. Та отчего-то ждала, что мужчина за пятьдесят, сначала пропадавший в стае, а потом выбравший «новую» — в погонах, все еще может предложить ей семейное счастье и ребенка. «Спасайся», — думал Варикозов, — «Мы, волки, не созданы для этого». И тихо-тихо начал подвывать. Тут из соседней комнаты высунулась лысая голова племянника. Варикозов замолчал, а на телеэкране снова показали витрину полицейского участка. «В магазин, что ли, сходить», — невпопад прикинул телекритик.
