Пресс

 Театр им. В.Ф. Комиссаржевской представляет: премьера 19 и 20 января 2013 года Ингмар Вилквист «Ночь Гельвера» Helverova noc (Helver’s Night) (перевод с польского Татьяны Комоновой) Режиссер – лауреат Гос. премии России Александр Баргман Художник — Анвар Гумаров Художник по свету — з. р. культуры России Евгений Ганзбург Режиссер по пластике – Николай Реутов Музыкальное оформление – Александр Баргман, Юрий Лейкин Литературный консультант — Елена Янус Действующие лица: Он, тридцатилетний, среднего роста, слегка тучный — Денис Пьянов Она, немного старше и выше его, брюнетка — Оксана Базилевич Спектакль ведет Инна Денисенко Ингмар Вилквист — художественный псевдоним Ярослава Свержича – польского драматурга, историка искусства, профессора варшавской Академии изящных искусств. Его пьесы обошли всю Европу, побывали в США и Латинской Америке, в Польше и Германии. Некоторое время он руководил драматическим театром в Гдыне, где хотел сделать театр-лабораторию для узкого круга зрителей, но власти хотели полных залов и театр для всех… Хотя «Ночь Гельвера» и отсылает нас к 1930-м годам, тем не менее, всплеск национализма, нетерпимость к любой «инакости» делают эту пьесу актуальной и сегодня. Что может быть опаснее и страшнее управляемой агрессивной толпы? Сегодня легально действуют фашистские молодёжные формирования, работают лагеря для подготовки боевиков-скинхедов, проходят несанкционированные митинги экстремистски настроенных националистических партий… Люди забывают, что они – люди… Герои драмы «Ночь Гельвера» — два человека, которые пытаются выжить в сумасшедшем мире. Это исследование драмы двух людей: еще молодой женщины и отстающего в развитии 30-летнего парня, которого она взяла на воспитание, — сплетения их психологии, диалектики любви и унижения. Он видит мир глазами маленького ребенка, любит играть в солдатики и с непосредственностью пересказывает страшные события, которые происходят вокруг. На улице тоже играют в солдатики, только не понарошку. Слабоумному Гельверу нравится ходить с флагом под звуки марша, но он ещё не знает, что является одним из тех, от кого «чистят» нацию… Озверевшая толпа молодчиков так и останется за сценой. Но именно она – эта бушующая стихия – будет незримо управлять мыслями, словами и поступками героини. Чтобы спасти Гельвера от «ликвидаторов», ратующих за чистоту расы, убивающих инвалидов и «нечистых», Карла идет на крайнюю меру. Спектакль Александра Баргмана , безусловно, не станет развлекательным зрелищем для тех, кто приходит в театр «отдохнуть и посмеяться». Зато обещает душевную встряску. Человеку в беде посылается ангел… Беседа с режиссером спектакля – Александром Баргманом. Перед каждым новым спектаклем Вы испытываете страх? Всегда по-разному. Один спектакль – как строгий «отец», другой спектакль – «младший брат». Есть спектакль «мама», спектакль – «друзья», спектакли – «дети»… Родственные связи сразу определяются? Я иногда ошибаюсь: порою кажется, что этот спектакль – мой «ребенок», а он оказывается «отцом». Поэтому все определяют репетиции, общение с артистами, с художниками. Иногда всё так и не становится «на ноги», а, может быть, и не должно становиться внятным, выверенным. Порою еще и на уровне замысла проявляются черты «родственника» или «друга», которого мы называем спектаклем… «Ночь Гельвера» — это отдельная для меня история: чем больше мы репетируем, говорим, размышляем, просто находимся вместе, тем хочется быть адекватнее пьесе. Иногда уходишь от пьесы куда-то, ее как-то трансформируешь, но не в этом случае. То, что предлагает Вилквист, как выясняется в процессе, — невероятно выверено им. Эта пьеса, написанная на бумаге — и есть спектакль, у автора есть довольно серьезные предложения даже в смысле воплощения, и уже присутствует некая «педаль», указка на то, каким должен быть спектакль. И эта педаль довольно-таки назидательная. А Вы хотите уйти от назидательности? В этой пьесе есть провокация сделать политический спектакль, некое манифестационное высказывание — особенно сегодня, особенно в этой стране, в этом городе. И это сейчас понятно, когда вокруг — засилье жлобства, кошмара, когда толпа — необразованная дремучая и страшная — почему-то начинает править, вершить и почему-то поддерживается власть имущими… Это все ясно, и это есть в любом строе, в любой стране: всегда за окнами находится толпа, которая ждет команды «Фас». У нас это — и «малые народы», и фанаты разных команд — «приезжее» или воспитываемое государством «мясо». Но мне кажется, что всё происходящее за окнами этого дома, в котором живут Карла и Гельвер, — это все равно фон, страшные предлагаемые обстоятельства, существующие сегодня ночью, «ночью Гельвера». Герои — очень странная пара. Карла — женщина, попытавшаяся изменить собственную судьбу довольно жестким образом, взяв на воспитание тогда еще мальчика Гельвера, а теперь он — 30-летний мужчина с детским сознанием. Важна история этой пары, которая заканчивается сегодня, этой ночью. Здесь можно говорить и про Эдипов комплекс, и про какие-то фрейдистские смыслы, можно вспоминать Медею, — но я уверен в том, что эта история про людей, история о любви… И важным становится другое: человеку в беде посылается ангел. Которым является Гельвер. Ангел во спасение. Да, такой сложный ангел, с которым не будет никогда просто. Ангел, которого в результате приходится отправить назад из этого страшного, дисгармоничного мира. Но этот ангел, повторяю, посылается во спасение. Это моя точка зрения. Как сложилась история с постановкой в театре им. В. Ф. Комиссаржевской? Пьесу мне дала почитать зам.директора Тюменского драматического театра Кристина Тихонова. Когда я ее прочитал, то понял, что хочу ставить «Ночь Гельвера» именно в Петербурге – в этом жестоком городе. Затем последовало предложение от Виктора Абрамовича Новикова о постановке, которому я безмерно благодарен и… все соединилось. И чем больше времени проходит с начала работы над пьесой, тем вокруг всё становится жестче и жестче… И артисты «возникли» сразу «влет», не было никаких даже размышлений по поводу распределения – я понял, что это Оксана Базилевич и Денис Пьянов. О чем в этой пьесе вы размышляете с артистами? Загадочная пара, загадочная пьеса… Но я уверен – она прекрасна тем, что и интромир, и экстрамир в этой пьесе приходят к какому-то тупику. Экстрамир не может не внедриться в интромир, потому что экстрамир — толпа за окном фашиствующая — считают этих людей ублюдками, а внутренние отношения этой пары тоже пришли к тупику совершенно. Уверен, что 40-летняя женщина не может жить подобным образом с 30-летним мужчиной, а 30-летний мужчина с 10-летним сознанием и уже определенными физиологическими и давно существующими мужскими потребностями. И этот внешний взрыв провоцирует внутренний… Там есть последняя ремарка, когда два окровавленных тела толпа выносит из комнаты. Уж лучше она избавит его от отрубания головы, пальцев рук, ног и других органов. Уж лучше он уснет, играя в разноцветные таблетки. Уверен, что она его спасает. Пьеса бескомпромиссная, и спектакль – не надо строить иллюзий – будет трудным, тяжелым для восприятия. И я не собираюсь его делать «удобным» – было бы глупо и странно. Поэтому и Малая сцена, поэтому все должно быть близко и, если удастся, достоверным. И этой достоверностью – думаю, да, будет зрителю нанесен некий удар. Я не хочу сейчас говорить о том, что, может быть, хватит заниматься тупым развлекательным театром — даже тема эта уже скучна. Но я хочу, чтобы с течением спектакля, со временем, спектакль нашел своего зрителя. Он будет его долго искать. И я все равно уверен, что пьеса про «свет». Как Вы отбираете пьесы для постановки? Беру пьесу, которая попадает мне в сердце – вот и всё. А как она решается – это уже определяется впоследствии. Я рад, что у меня нет системы и нет методологии. Как произошло «включение» в режиссера? В моем случае я подхватил вирус, который называется «Морфов», и говорю это совершенно осознанно. Во многом дело в нем, потому что Саша открыт для сотворчества всегда. Думаю, что и во мне в той или иной степени всегда были какие-то авторские ростки — особенно это началось с работы с Гришей Козловым : мы вместе и писали пьесы, и сочиняли спектакли. Так было и с «P.S.», и с «Лесом», и с «Концертом замученных опечаток» в особенности, — так повелось, что я в той или иной степени был соавтором спектакля. А Морфов заразил режиссурой, сам того не желая, а в наших с ним частных разговорах спрашивал, зачем мне это надо. Тем не менее, заразил, и, к счастью, не хочу лечиться. Пьеса, как мне кажется, сегодня очень подходит Петербургу… Какой реакции Вы ждете от зрителей? Должна возникнуть тоска по любимым глазам, по рукам, по теплу, по тишине, по отсутствию какого-то яркого света, любимой музыке, молчанию. По тому, что «между» ярких событий, действий, по тому, чем хочется дорожить. Истина не нова, но это так… Ссылки по теме: Четверть века в родном театре Юбилей театра имени Комиссаржевской «Один голый, другой во фраке». Премьера 70-летие театра имени Комиссаржевской «3d» — зеркало, в котором отражаются три героини

Источник