Рецензии на фильмы
Нет вестей от Бога Кузнец Назарет (Тахар Рахим ) живет с женой (певица Хинди Зара) и дочками-близняшками Люсине-Арсине (Зейн и Дина Факури), которые не очень сильны в географии (по крайней мере, одна), зато души не чают в отце. Скоро семейству Манугян предстоит покинуть родной дом и даже помотаться по миру: Османская империя, вступив в Первую мировую войну на стороне Центральных держав, вывозит из крупных турецких городов всех мужчин-армян (православных — строить дороги, принявших ислам — воевать во имя султана Мехмета V), а затем рассылает женщин и детей по лагерям. Назарет как человек добрый и глубоко верующий даже посреди пустыни с киркой в руке готов помогать ближнему, пока его товарищей не убивает отряд вооруженных турков. Кузнеца спасает совестливый рекрут: не перерезает жертве горло, а лишь протыкает кожу, случайно задев связки. С этого момента немой Манугян, отрекшийся от веры, отправляется в долгую и мучительную одиссею — в поисках семьи, которая целиком уже не соберется никогда. Практически к столетию геноцида армян (премьера картины состоялась на Венецианском кинофестивале в прошлом году), Фатих Акин , немецкий режиссер турецкого происхождения, снял эпичную драму о зверствах в Османской империи 1915 года и – подробнее — о его последствиях. Родившийся в Гамбурге Акин долго исследовал тему геноцида, который в Турецкой республике отрицают, и снял картину на эту тему с непривычным для себя размахом, с растянутым на несколько лет и континентов сюжетом, перегрузив ее символами и неслучайными именами (в список к Назарету можно добавить турецкого Оскара Шиндлера — Омара Насреддина). Турецкие пустыни сменяются гудящими улицами Гаваны, а те — фермерскими хозяйствами, железными дорогами и заснеженными городками США. В поисках дочерей Назарет Манугян преодолевает годы, расстояния, незнание языка и даже немоту. Примерно с середины «Шрам» перестает быть трагедией о геноциде (показанном в общих чертах) и превращается в роад-муви — кочевую историю о поисках дома, корней, семьи, веры и дара речи. Почти два десятилетия до этого Фатих Акин специализировался на камерных межэтнических драмах, где турки, немцы, сербы и греки в лабиринте большого города влезали в неприятности, сталкивались с разностью культур, влюблялись, ссорились, шли за мечтой и порой бились головой о стену. Одни любили кино («Солино»), другие отправлялись дорогой длинной за любовью («Золото ацтеков»), третьи пытались свести концы с концами («Душевная кухня» ). В этом многонациональном котле всегда было больше комедии, чем трагедии, но записываться в штатные сказочники у режиссера никогда не было нужды. На фоне этих небольших «рассказов» о поиске гармонии (по большому счету, все фильмы Акина об этом) «Шрам» выделяется не только романным размахом, но и интонацией — надрывной и протяжной, как печальная песнь, которую исполняет за расчесыванием волос жена Назарета (эта мелодия будет сопровождать его во время всего странствия). Большая форма оказывается режиссеру чужда — там, где он раньше различал оттенки, теперь лишь черный и белый (бытовой рай армянской общины сменяется настоящим пустынным адом), а риторика пополам с нервным срывом заменяют эмоции. Адаптируя под себя сценарий иранца Мардика Мартина, написавшего «Бешеного быка» для Скорсезе , Акин сначала вязнет в воспроизведении событий 1915 года, но частично возвращает уверенность в себе, когда «Шрам» встает на рельсы не кинопокаяния, но истории о поисках (утраченного) счастья. Этот сюжет раньше легко удавался режиссеру в разных вариациях, с разными контекстами, но даже с ним в этот раз что-то не задалось: погоня Назарета за дочерьми принимает чуть ли не комедийный характер, а в некоторых сценах чудятся самоповторы. «Шрам», как и прежние ленты Фатиха Акина, преисполнен любовью к кино (в кинотеатре под открытым небом демонстрируется финал шедевра Чарли Чаплина «Малыш» ), а на людей ее, пожалуй, уже и не хватает. Это отчаянная картина, чью интонацию не смягчают даже эпизодические появления постоянных соратников режиссера (Морица Блайбтроя и Адама Бусдукоса , а также примкнувшей к ним датчанки Трины Дирхольм ), и чей пафос чужд Акину, хотя и, казалось бы, необходим, когда речь идет о геноциде. С такой историей без лишней внутренней борьбы справились бы многие режиссеры (например, про истребление миллиона представителей племени тутси в Африке Терри Джорджа снял картину «Отель «Руанда»" ), но в случае Акина попытка отказа от узнаваемой эстетики оборачивается скованностью. В лучшие моменты заметен знакомый почерк (удивительное кастинговое чутье, умение описать малые радости человеческого быта), в остальные — чей-то совершенно посторонний. «Шрам» — фильм, что называется, социально значимый, но подогнувшийся под собственными амбициями, что в последние годы отечественный зритель может наблюдать, например, с лентами Никиты Михалкова (впрочем, до звенящей пошлости Акину еще далеко). Но при просмотре картины – в контексте фильмографии режиссера – трудно отделать от мысли, что Антон Чехов не случайно не писал романы. «Шрам» в прокате с 19 февраля.
