Театральные интервью
Для актера Евгения Матвеева этот год отмечен двумя важными событиями. Сначала — премьера спектакля «В ожидании Годо» в Мастерской, который вышел на подмостки в марте этого года и вернется на сцену уже в январе следующего. Затем — показ в рамках короткометражной программы 25-го «Кинотавра» фильма Антона Коломееца»Тоня плачет на мосту влюбленных». В планах — режиссерский дебют (не обязательно скоро), «Декамерон» Боккаччо на сцене «Современника» в постановке Кирилла Вытоптова и, конечно, съемки в кино. Мы поговорили с Матвеевым о Беккете, обучении у Олега Кудряшова, Кирилле Вытоптове и о том, что с российским кинематографом все в порядке. На сайте театра «Современник» написано, что ты закончил режиссерский факультет, а на сайте Мастерской Олега Кудряшова — что актерский. Как на самом деле? В ГИТИСе есть актерско-режиссеркий факультет — там учатся вместе актеры и режиссеры – его я и окончил. За выпускниками Мастерской Олега Кудряшова следят с особым интересом, есть к ним особое отношение. Как ты думаешь, почему? Что тебе дало обучение? Там воспитывают вкус к театру, к профессии. Олег Львович учит коллективному творчеству. Присутствует элемент братства. Для Олега Львовича очень важно, чтобы была команда. На том же курсе учились, например, Надежда Лумпова и Григорий Добрыгин. В профессиональном плане вы легко находите общий язык? Да, если мы встречаемся, то какие-то вещи мы можем вместе делать, и никто не будет говорить — это не то, то не так. Споры, конечно, будут, но все понимают, про что и зачем. Следишь за работами однокурсников? Фильмы с их участием были в этом году на «Кинотавре», также там показывали короткометражку Антона Коломееца «Тоня плачет на мосту влюбленных» с твоим участием. Особенно не слежу. Я не был на «Кинотавре», не знаю, что там происходило. На сайте Мастерской также написано, что важные для тебя картины — это французские ленты: «Мужское-женское» Годара и «400 ударов» Трюффо. У «Тони» тоже ощущается влияние французского кино, «новой волны». Вы с Антоном Коломеецом познакомились на почве этого взаимного интереса? Антон позвал меня на роль, потому что это его какая-то личная история. И когда мы с ним начали разговаривать, я сказал: «Твой сценарий напоминает»Маленькие секреты» «. Он сказал: «В принципе, да, но это моя история, она произошла в России». Он даже позвал однокурсников, которые учились с ним когда-то в Новосибирске, потому что они это все знают, это с ними когда-то случилось. Атмосфера понимания, которая была в Мастерской Кудряшова, которая, думаю, была и на съемках «Тони» — насколько она для тебя важна? От спектакля «В ожидании Годо» тоже остается впечатление, что его делают люди, которые прекрасно друг друга понимают. Смотри. В ГИТИСе есть три этажа. Первый и второй — актерский факультет. Третий — актерско-режиссерский, там находятся четыре курса. Мастерская Женовача , Кудряшова, Каменьковича и Хейфица. Саша Паль и Олег Ребров учились у Хейфица, я учился у Кудряшова, Гриша Калинин с нами не учился, но он нас всех понимает. Курсы разные, но третий этаж славится тем, что все там друг друга знают и знают, в какой каше они варятся. Понять друг друга, если вы учились на третьем этаже, нетрудно. У всех вкус хороший. Конечно, отличается специфика работы. У Кудряшова своя школа, у Хейфица — своя, но точки соприкосновения — они есть. Какие произведения помогли тебе в формировании вкуса во время обучения? Достоевский. До учебы я Достоевского знал и читал, но в Мастерской он как-то совсем по-другому для меня открылся. Пьеса Беккета во время работы над «В ожидании» открылась с каких-то новых сторон? Хоть она поставлена и довольно близко к тексту, режиссер Кирилл Вытоптов многое добавил и многое сократил. Тут большое спасибо хочется сказать Кириллу, потому что после прочтения пьесы она не вызвала у меня вообще ничего. Она какая-то безэмоциональная. Много непонятного. Может быть, в этом плюс, потому что здесь нужно включать фантазию. Но, пожалуй, Беккет относится к тем авторам, которых я не могу читать. В спектаклях по каким авторам тебе наиболее комфортно работать — интересно работать с текстом? Пушкин. («Станционного смотрителя» в ГИТИСе поставил Кирилл Вытоптов, одну из ролей играл Матвеев — прим. редакции) А Камю? Ты же играешь в спектакле «Посторонний» в Современнике. Нет. Камю можно читать — это очень умная литература, философская. Но я видел только один удачный спектакль — по пьесе «Калигула». Видел на записи спектакль Бутусова , а главную роль играл Хабенский. Просто режиссер попал в точку, все остальное, что я видел по произведением Камю, у меня не вызывало никаких чувств. Актерско-режиссерский факультет подразумевает, что рано или поздно его выпускники будут сами что-то ставить. Сейчас Григорий Добрыгин этим активно занимается. У тебя есть уже какие-то планы? Есть, но я не знаю, когда это будет осуществляться. У меня есть спектакль, есть работа, есть съемки. Наверно, я до этого еще не дошел — что-то снять или поставить. Задумки есть, но я полагаю, что пока еще не время. Хорошо, а как актер ты сейчас над чем работаешь? В театре «Современник» у нас «Декамерон» Бокаччо — режиссер Кирилл Вытоптов (улыбается). Сейчас снимаюсь в фильме выпускника Московской школы нового кино. Вчера мы снимали сцену в лесу — было очень холодно, пили коньяк. У фильма еще нет названия. Это история про человека, который много всего совершил и об этом сожалеет. Ты нередко играешь у Кирилла Вытоптова. Можешь сказать, что это твой режиссер, который позволяет раскрыться с новых сторон? Кирилл дает свободу определенную — это очень важно для актера. Он дает свободу и в то же время может на тебя очень сильно надавить в психологическом плане. Какой процент свободы, импровизации в «В ожидании Годо»? Там всегда импровизация, там без импровизации нельзя. Это жанр такой. Если не импровизировать, то спектакль будет мертвый, застроенный. Но есть какие-то вещи, которые застолблены, которые отвечают за смысл. Текст Беккета оставался неизменным. Сколько времени у вас ушло, чтобы пробраться к современному понимаю Беккета, к тому, чтобы спектакль не был «мертвым»? Два года назад пьесу решили ставить. Полтора прошло с первой репетиции. Мы собирались в театре «Современник» и репетировали: сначала втроем — я, Саша (Паль — прим. редакции) и Кирилл (Вытоптов — прим. редакции). У нас тогда не было Поццо и Лакки — мы их искали. Потом мы нашли Поццо — тогда это был не Олег (Ребров – прим. редакции), и репетировали вчетвером. Поццо играл мой однокурсник — Тема Цуканов , но он не смог работать, потому что у него были съемки — и он отказался от проекта. Репетировали мы очень тяжко. Это был поиск с ссорами, скандалами. Жестоко было. Каково сейчас быть молодым артистом в России? Какие есть возможности у актера, когда он только выпустился? Тут каждый выбирает лодку и весло. Понятно, что сложно. Для этого мастерская и существует — чтобы ты был сильный и понимал, что после ГИТИСа будет совсем другой мир. Какую лодку ты выбрал — театра или кино? Или планируешь совмещать? Я выбрал театр, потому что так получилось. В дальнейшем я буду по-другому совсем выстраивать политику в отношении карьеры. Мне сейчас интереснее кино. Почему? Это другой процесс. Кто-то говорит, что в кино сниматься достаточно легко, но там совершенно другая техника. С театром — разница огромная. Возвращаясь к французскому кино: тебе нравится что-то из современных фильмов? Фильм «1+1″. «Париж» — от режиссера «Хористов» (и сами «Хористы»). Картины Леоса Каракса. К отечественному кинопроцессу преобладает пренебрежительное отношение, как тебе кажется — как обстоит дело с российским кино? Я не могу сказать, что все плохо. Я с этим совершенно не согласен. У нас достаточно много классных кинорежиссеров. Понятно, что это преимущественно авторское кино — не как в Голливуде. Мне нравятся фильмы Звягинцева. И картины Хлебникова , Вырыпаева. Много есть очень достойных фильмов, получивших призы в Венеции, в Берлине. Попогребский , например. Нет ощущения, что нужно что-то менять? Я когда слышу, что у нас вообще нет кино (кто-то так считает), я вообще не понимаю, как можно так говорить. Нужно настолько жить прошлым, не видеть очевидные вещи, чтобы так говорить.
