Киношные интервью
В прокат вышел фильм «Горько! 2″ — продолжение гиперуспешной комедии о русской свадьбе, где национальный характер во всей красе проявляется на на другом важном традиционном мероприятии — похоронах. Юлия Александрова в первом «Горько!» сыграла достаточно счастливую невесту, во второй — практически безутешную приемную дочь. Мы поговорили с актрисой об артистической доле, первых пробах, «оскаровском» споре, зрительской реакции на первый фильм и ее реакции на критику зрителей. Почему ты выбрала профессию актрисы? Ну конечно, можно начать с банальностей про детство: что я была контактным ребенком, рассказывала стихи, стоя на табуретках, но, тем не менее, это правда. Как мне рассказывали. Когда мне было десять лет, у меня родился брат, и на меня как-то махнули рукой. Ну то есть внимание родителей переключилось на брата. Не помню, чтобы со мной обсуждали вопрос выбора профессии. Я не думала, кем я хочу быть, вплоть до девятого класса. До седьмого класса я училась в школе на Мосфильмовской, а потом перешла в какую-то жуткую наркоманскую школу на Петровско-Разумовской. Все мои тройки с Мосфильмовской в новой школе превратились в пятерки. В девятом классе я отчетливо поняла, что оставаться на 10 – 11 там нельзя, иначе плохо кончу в таком окружении. Нашла театральную школу на Цветном Бульваре, закончила ее и поступила в ГИТИС. А что было самым тяжелым и неприятным в учебе? На первом курсе мне очень тяжело давались этюды. Первый курс – это одно сплошное адское ПФД (Память физических действий). Взять бумажку и сорок минут делать оригами из салфетки. Мастерство начиналось в 7 вечера и шло до 10-11. И вот три человека три часа складывают журавлика, а ты должен сидеть и смотреть на это. Зачем? Эта методика предназначена для того, чтобы под гнетом чужих взглядов унять дрожь в руках, занимаясь простым физическим действием. Чушь полная. Когда человек выбирает такую профессию сознательно… короче, думаю, этому можно было бы как-то иначе обучить. И это длилось первые полгода. Я думала «Господи, нет…это не мое. Мне это не нравится. Зачем?». И потом начались какие-то этюды из разряда «зайди в дверь». Тоже ничего хорошего. Но вот когда начали работать с материалом, нам давали ставить отрывки — тут я уже почувствовала какой-то вкус. Мне кажется, у нас в целом был очень неудачный подход к учебе. Нам с первого курса вдалбливали, что кино — это говно, а главное — театр. И что мы все неудачники. Отвращали нас от профессии. Мы поступили в институт, в котором довольно большой конкурс на место, но никто нам не говорил, какие мы молодцы, и как нам повезло. Наоборот, «ничего хорошего не ждите, всю жизнь будете голодать, в массовках по пять, по десять лет ходить, потом, глядишь, под конец жизни дадут сыграть Тень отца Гамлета». Может быть пытались уберечь вашу психику от столкновений с реальностью? Ты знаешь, нет. Скорее наоборот. У нас был крайне негуманный случай: взяли на курс девочку такую милую с длинной косой. И вот как она выглядела – такой она и была. Второго плана не было у человека. И ведь взяли ее именно за это. А потом стали пытаться вытащить из нее кого-то другого. Постригись, покрась волосы в черный цвет. А у человека природа совершенно не такая. Не то, что она была какой-то скрытой стервой, которая немножко стесняется. Нет. Не знаю даже, чем это все закончилось. Но человек четыре года страдал, у нее не было ролей и дипломных спектаклей, одна только какая-то роль. То есть, то, что было – стерли, а нового ничего не вырастили. Надеюсь, что она реализовалась в чем-то другом и счастлива. Это к слову о психике: сама учеба в театральном вузе – это какое-то психологическое испытание. Ты помнишь свои первые кинопробы? Это было в конце четвертого курса. Сейчас, наверное, так уже не делают, но раньше все ходили с фотографиями. Все студенты брали эти фотографии и проходили по коридору Мосфильма, чтобы создать какую-то иллюзию деятельности. Машков запускал тогда «Папу». Я попросилась к нему, он говорит: «Ну, приходи». Это была эпизодическая роль, но, тем не менее, как он говорил – эпизод был очень важный (сцена, в которой его герой приходит к сыну в общежитие, и у них происходит серьезный разговор). А мы на фоне должны были создавать атмосферу праздника, то ли Первомай, то ли что-то такое. Я помню, Машков мне сказал «Классно ты глазами моргаешь, вот так и делай, молодец. Поймала это самочувствие? Вот и продолжай». Это мне, может, и повезло, что я первый раз попала именно на съемки полнометражного художественного фильма, а не сериала. Там и роли-то не было, но все равно, так было приятно писать в резюме: фильм «Папа», реж. Машков, студентка — музыковедка. Как к сериалам относишься? Есть интересное предложение – 8-серийная драма про войну в Афганистане. Там прям читаешь сценарий – и тебе интересно. За интересные работы я готова бороться. Но если говорить о каких-то долгоиграющих сомнительных проектах – не готова. Рука голода надо мной не висит, пока можно выбирать. Когда есть нечего будет, конечно, я пойду везде сниматься, но очень не хочется. А потом я так счастлива дома. Есть некоторые артисты, которые не могут без работы. А мне весело – я с ребенком хожу на кучу занятий и отлично провожу время. В «Горько! 2″ вы на пару с Цапником становитесь главными героями фильма. Ну, это кто как думает. Например, после премьеры, когда журналисты брали интервью у всей съемочной группы, к нам с Корешковым подошла женщина и спросила: «А вот вас так мало во второй части. Чем это вызвано? Ограниченными актерскими способностями? Или просто сценарий такой?». Другая женщина пришла в черной фате и провоцировала Светлакова на какие-то вопросы личного характера. Кто-то раз пять про Крым спросил. Каждый по-своему понимает происходящее на экране и фокусирует внимание на разных персонажах. Как ты прокомментируешь историю с оскаром? Нелидов и Бурец – милейшие люди, в этой истории они как-то неожиданно подставились. Но совершенно точно речи не идет об интригах и недоброжелательности. Боюсь соврать, но, по-моему, у оскаровского комитета есть какие-то условия по поводу проката. Не может на премию выдвигаться фильм, у которого прокатной истории не было вообще. Что-то такое. Мне очень понравился «Левиафан» — это лучший фильм Звягинцева. Динамичный и крутой. Вот я не очень люблю Сигарева. «Волчок» мне понравился, но «Жить» я считаю чернейшим фильмом. Так вот если ощущение тяжести и непроглядной тьмы снять, а конфликт оставить — это про «Левиафан». Я плакала, подходила к Серебрякову и говорила ему, «да вы же как мой дядя, он в деревне умер один». Я еще стеснялась – ну что я буду лезть к человеку и говорить ему про дядю? Но, с другой стороны, а для чего актер работает? Мне было бы приятно. А к тебе подходили люди? Я не езжу в метро, а так меня очень редко узнают. Ну ты ж не Светлаков… Очень смешно было, когда мы с дочерью на мюзикл «Русалочка» пошли, и какие-то женщины долго на меня поглядывали, потом подошли и говорят: «Ой, а это же вы в «Горько!» играли да? Ой, как вы хорошо играли, ну прям вот лучше, чем Светлаков! Лучше!». А неприятные моменты? Неприятности все были в интернете, когда после выхода первой части я стала читать отзывы. Чего я совершенно точно не буду делать в этом году. Я удивилась, когда Жора ввязался с ними в эту бестолковую полемику. Понимаешь, когда ты находишься на каком-то эмоциональном пределе, ты сам еще не знаешь, хорошо это или плохо. Конечно, спустя какое-то время я понимаю, что мне гораздо больше приятных вещей сказали люди, чье мнение мне действительно интересно. Но когда какие-то взрослые мужики пишут с умным видом гадости, хочется ответить, особенно, если у тебя эмоциональная природа. В этом году это уже началось – эти же самые люди подключаются и начинают злословить. Пускай себе барахтаются в этой зловонной жиже без моего участия. Я в прошлом году очень волновалась – первая серьезная работа в кино. Хотелось, наверное, понравиться. Конечно, мне хочется, чтобы и в этом году как можно больше зрителей посмотрели фильм. Но теперь я освободилась от этого нервного ожидания и ко всему отношусь гораздо спокойнее.
