Киношные интервью
В рамках документальной программы ММКФ «Свободная мысль» при полном аншлаге прошел показ фильма «Посетители» режиссера Годфри Реджио. Новую картину автора культовой трилогии «Каци» ждали 12 лет. И, кажется, не напрасно, уже сейчас фильм сравнивают с «Космической одиссей» Кубрика. Мы встретились с Годфри Реджио, который сам представил в Москве фильм и провел мастер-класс, и поговорили о технологиях, Филипе Глассе, 3D, ограничениях, и почему иногда нужно зажечь встречный огонь. Вы встретились с московской публикой, какое у вас впечатление? Вы знаете, я давно не видел людей, которые умеют так быстро бегать. Я заметил, что как только начался мой фильм они начали со скоростью света покидать кинотеатр. Мой фильм может показаться неинтересным или скучным, и я это понимаю, но поразило меня другое, люди которые удирали так, как будто забыли горячий утюг, через 10 минут возвращались. Видимо вот так выглядит загадочная русская душа. Мой фильм не для массового зрителя, и я это знаю. В плане аудитории – это не очень успешный фильм. Я думаю, что большинство людей, который пришли в зал, видели мои предыдущие фильмы, но в этот раз я приготовил им нечто совершенно иное. Фильмы из вашей «Каци»-трилогии очень быстрые по ритму монтажа, «Посетители» же во много раз медленнее. Вы используете длинные долгие планы, чего раньше практически не было, что стало причиной такой перемены? Дело в самой теме, да и мне самому не очень хотелось повторять то, что я уже делал раньше. В «Коянискацци» 363 разных кадра, в «Поваккацци» ровно 400, и в «Накойкацци» почти 600, при этом по хронометражу они примерно такие же как «Посетители», в которых кадров всего 73, получается что между монтажными склейками проходит где-то 70 секунд, так что фильм кому-то может показаться немного затянутым. У «Посетителей» есть какая-нибудь основная идея? Конечно, нет, тут сложно найти какую-то идею, или логическую конструкцию, фильм скорее про эмоции и ощущения. Это кино про восприятие, которое требует от зрителя непосредственного участия, то есть смысл формируется в голове у зрителя, в зависимости от того, насколько сильно он смог открыться и воспринять то, что он увидел. Я очень рад, что у меня такое получилось. И ещё больше я рад от того, что мне не нужно делать коммерчески успешное кино, у меня нет инвесторов – у меня есть ангелы. Очень большое значение в ваших фильмах имеет музыка Филипа Гласса, почему вы уже столько лет работаете вместе? Мне очень нравится с ним работать, ему — 77, мне – 75, так что у нас просто пенсионерский клуб по интересам. Его музыка чертовски кинематографична, её можно легко визуализировать, и у тебя сразу рождаются миллионы разных образов. Я часто плачу когда слушаю произведения Филипа. Наши чувства ограничены, наше восприятие ограничено, вообще всё вокруг ограничено, а его музыка эти ограничения снимает. Когда вам было 14 лет вы жили в религиозное коммуне, этот опыт как-то повлиял на ваши фильмы? В возрасте 13 лет я решил уйти из дома. Я родился в Новом Орлеане, в городе «сладкой жизни», и когда я был подростком, я делал много странных вещей, много чего попробовал, постоянно где-то болтался. Сложно сказать, как и почему я поступил именно так, но кажется я принял верное решения, несмотря на неправильную причину. У нас в коммуне было около 100 человек, мы делали всё вместе – выращивали еду, работали, и это какой-то фантастический уровень, когда тебе не надо ничего говорить, чтобы люди тебя поняли. Это очень сильно меня вдохновляет, помогает оставаться верным себе, быть внимательным к деталям, которые многим покажутся малозначительными, и нечто такое, что я не смог получить нигде – прививка дисциплины и самоконтроля. Вы как-то сказали, что люди не используют технологии, а живут в технологиях, как вы можете это объяснить? Мы так или иначе живем в некой окружающей нас среде, и мы не используем её, мы дышим ею, и именно эта среда делает нас тем, что мы есть. То что у нас есть два глаза, две руки, две ноги, у рыб есть плавники, а у птиц крылья – это всё не случайно, а обусловлено средой. Технологии влияют на религию, на войну, на политику, культуру, которые формируют нашу интеллектуальную среду, и это всё вещи, которые потребовали много усилий, но мы рождаемся, и это всё вокруг нас, и нам это кажется нормальным и естественным, как вода или воздух, и мне, честно говоря, немного страшно по этому поводу. Вас знают как человека, который выступает против технического прогресса, но при этом в фильмах вы используете самые современные кинотехнологии, разве это не противоречит друг другу? Если бы я мог просто создать образ и — бум — передать его другому человеку, я был бы счастлив, и у меня не было бы потребности в камере и различных эффектах, поэтому я использую всё, что появляется, и что позволяет мне приблизиться к такому состоянию. Если ты хочешь делать кино, ты должен использовать технологии, это неизбежная сделка. Иногда пожарные, чтобы остановить большой пожар, сами создают встречную полосу огня, тут примерно такой же смысл. Вы когда-нибудь использовали 3D, и что думаете о его будущем? Я думал об этом, но мне не очень нравится, потому что это сознательная уловка, игра с твоими чувствами и ощущениями, во-вторых, это ограничивает аудиторию, которая может посмотреть это кино, и я сам не могу смотреть 3D кино дольше, чем 20 минут, после этого я очень сильно устаю. «Аватар» – это худшее кино, которое я видел в своей жизни. Они потратили почти полмиллиарда долларов, чтобы сделать его, разработать эту технологию, и сейчас это используется везде, но тебе всё равно нужны очки, чтобы смотреть такое кино, а это снова ограничения, так что мне кажется, следующим шагом будут лазеры. Сейчас я использую 5К камеры, но есть уже 8К, мой друг использует 12К, потом будет 20 и 40, но это лишь медиум, способ передачи, то, чем является кино — на самом деле не меняется.
