Фестивальная колонка
Небольшой савойский городок на берегу горного озера как будто специально создан для фестиваля: маленькие улочки, чудесные каналы, благодаря которым Аннеси называют французской Венецией, невероятной красоты горные пейзажи, неспешны ритм жизни, великолепная французская кухня… Здесь в кафе вместо музыки звучит ровный гул веселых разноязыких голосов, в магазинах никто не нервничает из-за очередей, незнакомые люди говорят друг другу комплименты и мило улыбаются, случайно встретившись глазами, пешеходы гуляют по улицам так, будто транспорта не существует в природе, а автобусы, чтобы предупредить прохожих о своем приближении, мелодично позванивают во время движения (иначе бы их действительно никто не услышал, так тихо работает двигатель). Здесь на каждом шагу — приятные мелочи: то кукольная выставка посреди торгового центра, то таинственный трейлер, посвященный какому-нибудь мультфильму, а то вдруг рядом с основным залом — «Ара» (в переводе «Конюшня») обнаружится «подвесной город-сад для живых улиток». Здесь так покойно, комфортно и безопасно, что время будто бы перестает существовать. Жаркие дни, во время которых легко спастись от палящего солнца в тени переулков и небольших скверов, сменяются прохладными ночами, наполненными ароматом горных трав, стрекотом насекомых и пеньем птиц, мерный фестивальный распорядок с обязательным обеденным перерывом мгновенно становится приятной рутиной, а обычная жизнь напоминает о себе разве что через социальные сети и нервные московские и-мэйлы, вечно заставляющие думать о приближении конца света. Насколько полна тихого блаженства жизнь городка, настолько же невротична и некомфортна короткометражная программа фестиваля Аннеси. Она будто бы специально так собиралась, чтобы создавать в душах участников отчетливый контрапункт с горами, солнцем и мелодичными звонками автобусов. В лучшем случае — это кукольное кино по Лавкрафту («Натура Пикмана») или история про мальчика, который всегда ходит с красной кастрюлькой и потому становится посмешищем для окружающих («Маленькая кастрюлька Анатоля»). В худшем — новый фильм легендарного поляка Петра Думалы «Гипопотамы», в котором дело начинается с мирного купания, а продолжается сексуальным насилием и раскроенными младенческими черепами. А между этими двумя условными полюсами — все многообразие человеческих страданий, проявлений жестокости и разных форм сумасшествия. Любопытный триптих из Великобритании «Сквозь боярышник» изображает пациента-шизофреника и его мать на приеме у психиатра. История разложена на три экрана (каждый представляет внутренний мир одного из персонажей), которые анимировали три разных режиссера. Жизнь на экранах осуществляется в разных ритмах, фигуративное действие порой сменяется галлюциногенными абстракциями, а разговоры так запутанны, что в финале фильма перестает быть понятно, кто из героев болен, а кто здоров, да и само понятие «психического здоровья» начинает казаться медицинской абстракцией. Другой фильм «Лесоматериал» рассказывает о борьбе пеньков за выживание. Несколько бревен, замерзая в ледяной пустыне, решаются развести костер. Идея кажется удачной: но как определиться, кто станет топливом. Автор «Рецепта каши» объясняет зрителям, как сварить овсянку в этом не лучшем из миров: героине нужно пойти на другой конец города, до темноты по капельке набрать в кастрюлю воды и бегом домой, чтобы не нарушить комендантского часа. Теперь главное — не переложить крупы, а то ведь воды больше нет. В «Призрачной руке» женщина с культей не чувствует фантомных болей, зато их ощущает ее муж, которому повсюду мерещится женина конечность. То ручка играет на рояле, то долбится в стекло автобуса — тут у кого угодно поедет крыша. В «Бассейне» три мыши собираются взломать сейф, а в результате устраивают глобальную катастрофу, в «Мимме» ребенку мерещится умершая мать, в фильме «Голова в облаках» мальчик переживат паническую аттаку по случаю выхода в новую школу, в «Отце» женщина носит таблетки с водой к пустой постели своего покойного отца-диктатора. И даже если вдруг на экране появятся милые куколки, будто бы из какого-то детского ТВ-шоу, обольщаться не стоит: к концу фильма они сгниют заживо прямо на глазах у публики — потому что у них закончилось время («Не обнимай меня, я напуган 2 — Время»). На таком фоне фильмы просто странные или беспредметные кажутся образцом радостного позитива. Таков «365″ — эксперимент бесчисленного количества братьев МакЛеод, которые решили в течение года каждый день делать по секунде анимации: получился безумный калейдоскоп не связанных друг с другом маленьких сюжетов. Или «1000 плато», который Стивен Волошин создавал при помощи небольшого бескамерного устройства во время своих путешествий. Таких картин, впрочем, тоже было немало: в конкурсе этого года была отдельная программа Off-Limits, посвященная экспериментальному, ненарративному или беспредметному кинематографу. В ней показали изящнейший чернильный фильм «Виртуальный виртуоз», собранную из разложенных элементов других изображений абстракцию «Частицы картины», новую работу Теодора Ушева «Третья страница от солнца», посвященную концу бумажной эры, «Коробку», играющую с черно-белым пространством, и многое другое. Всего пара-тройка фильмов из конкурсной программы не вписывалась в тренд. Среди них, например, «Путь Сантьяго» — очаровательная швейцарская история про паломника, который искал Бога, а нашел женщину. Еще: работа режиссера из Латвии Владимира Лещева «Дождливые дни». Это история про пожилого японца, который, путешествуя на пароме, вспоминает детство и юность. Лиричный и печальный мультфильм оставляет «акварельное» ощущение, однако нарисован он был вовсе не красками, а обычной чайной заваркой. Ну, и пожалуй, стоит упомянуть новержку Торилл Кове, рассказавшую про то, как нелегко живется детям дизайнеров: мало что на трехногих стульях сидеть приходится, так даже и велика обычного от них не дождешься. Фестивальная публика в основном не сетует на отсутствие радостного и утешительного, так называемого, «доброго» кино. Для Аннеси мрачный контент — не редкость, как, впрочем, и для мировой анимации в целом. Ведь после всех ужасов ХХ века, просвещенная часть человечества использует искусство зачастую для того, чтобы заглядвать в глаза своих внутренних чудовищ, осмыслять и исследовать грани той мерзости, которая живет в каждом из нас, проходить через ужас осознания своей причастности к чужим преступлениям, чтобы не совершать своих собственных. Именно для этого разбиваются на экранах младенческие головы, сгорают гуманистические ценности вместе с последним кусочком ближнего, размываются границы реальности и нормы, а беспомощный зритель, парализованный авторской жестокостью, бесконечно смотрит на то, каким он может быть, в надежде никогда таким не стать. Конечно, что уж греха таить, от такого кино неуютно. И порой очень хочется спрятаться от этих «жестоких» и «злых» фестивальных фильмов в очаровательной, уютной и милой реальности городка Аннеси.
