Дозорные
В текстах о легендарных людях так трудно избежать банальностей. Скажешь: вчера закончилась эпоха — заезжено. Скажешь: великий, потрясший, перевернувший или даже всеми любимый — все это и правда, и одновременно какие-то некроложные штампы. На протяжении последних 50 лет Федор Хитрук задавал ритм дыхания нашей анимации, и биение ее сердца, множества ее сердец, было созвучно сердцебиению Федора Савельевича. Это сложно объяснить и описать, даже представить, поскольку Хитрук уже давно не появлялся на публике, последние годы почти не вставал с постели и не принимал никого, кроме самых близких. Сегодня среди молодых и даже не совсем юных аниматоров, не так много осталось людей, которые знали бы его близко. Те, кому довелось поработать с Федором Савельевичем, сами теперь на Олимпе, однако о Хитруке говорят как мальчишки-ученики — завороженно, самозабвенно, с самым уважительным преклонением перед его личностью и талантом. И все же. Как написала вчера режиссер Наталья Березовая: «Ни одни наши посиделки, обсуждения не обходились без упоминания Федора Савелича… Вот и вчера, вспоминали его слова, его стиль, его школу…» И впрямь, вспоминали, не далее, как в воскресенье. И до этого за несколько дней, и еще несколько дней назад, и так, совершенно на каждом фестивале, собрании, круглом столе. «Он был соединением для всех нас», — это уже слова Юрий Норштейна. Был несомненно, и эта способность быть именно «соединением» отличала Хитрука от всех остальных талантливых и даже чрезвычайно талантливых людей этого ли или другого времени. Хитрук родился в 1917-м году, а уже в 1937-м пришел на «Союзмультфильм», где с перерывом на военные годы, проработал вплоть до 1983-го. Мультипликации была посвящена вся его жизнь, даже до самых последних лет, когда он уже очень больной продолжал по чуть-чуть наставлять, учить, поддерживать своих самых любимых учеников. Итого — 75 лет, каждый день из которых был наполнен и интенсивен. Первые годы — работой мультипликатора (то есть одушевителя рисунков и кукол). Хитрук достиг в этом деле совершенства, безупречности, такой высочайшей квалификации, что его работы всегда были и остаются главным недосягаемым образцом. Особенно одна из его ролей — Оле-Лукойе из «Снежной королевы», всегда и везде приводимая в пример как бриллиант мастерства мультипликатора. Как режиссер Федор Савельевич дебютировал только в 45 лет, и это тоже само по себе постоянно и непрестанно приводится как образец наиболее гармоничной и точной жизни в профессии мультипликатора, которому нужно пройти через все стадии, освоить все особенности производства для того, чтобы потом сделать хорошее кино. Впрочем, Федор Савельевич сделал не просто хорошее кино, а «Историю одного преступления» , ставшую прорывом, революцией, новым словом… в общем, всем на свете для последующей советской мультипликации. Конечно, не Хитрук первый стремился отойти от диснеевской мультипликации. Уже в конце 1950-х такие опыты делались, и то один, то другой режиссер начинали работать с более условной эстетикой, с интересными материалами, с необычными, взрослыми, сатирическими сюжетами. Даже в том же 1962-м году одновременно с «Историей» вышло несколько других любопытных, необычных и вполне революционных фильмов. Однако фильм Хитрука, как и все, что делал Федор Савельевич, был совершенен. По темпу, ритму, композиции, сторителлингу, анимации. Если некоторые другие картины того года были похожи на струйки свежего воздуха, то «История одного преступления» стала настоящим фейерверком, ураганом, водопадом, разделившим советскую анимацию на «до» и «после». И в «после» уже невозможно было делать, как в «до». За «Историей » последовали «Топтыжка «, «Каникулы Бонифация «, «Человек в рамке», «Фильм, фильм, фильм» , «Винни-Пух» , «Остров», «Икар и мудрецы», «Дарю тебе звезду» , «Лев и бык» (и другие, менее популярные фильмы). Каждый не похож на предыдущий, каждый — открывает новую дверцу и порождает затем множество подражаний, заведомо неуспешных, ибо Хитруку подражать невозможно. Его секрет не в какой-то определенной технике, не в стиле, не в сюжетной специфике, а в невероятном внимании к детали, в умении найти золотые пропорции, в знании, как выбрать самый точный, самый верный жест, в понимании, что каждый фильм уникален, что каждая история требует своего языка, художественного стиля и особенной манеры. Вот лиричная сказка о дружбе медвежонка и зайчика, оформленная Алимовым во вполне авангардной для того времени и в то же время ощутимо фольклорной манере. Здесь каждый кадр наполнен нежностью, все такое прозрачное, будто ледяной узор на стекле и такое теплое, будто мягкий пуховый платок. А вот — совсем другой «Икар и мудрецы» — совсем условный, неподражаемо комичный и в то же время не-мультяшно философский. Или «Каникулы Бонифация»… Я никогда не забуду, как мы попросили мастеров анимации назвать три самых важных фильма, которые они бы показали студентам в первую очередь. Больше всех отличился Норштейн: он на все первые три места поставил «Каникулы Бонифация». И кажется, даже не только потому, что фильм имеет потрясающий ритм (он длится 20 минут, а смотрится на одном дыхании), великолепно решен по цвету, забавен, наполнен восхитительными персонажами и теми самыми точными жестами, которые позволяют через полудвижение, через застывшую позу, разворот головы передать огромную гамму ощущений… «Каникулы Бонифация» — удивительный фильм, где через простейшую детскую сказку, Федор Савельевич рассказал о любви. К своей работе, к детям, к жизни, к искусству — о той самой любви, которая никогда не перестает и не знает каникул. И о том, что эта любовь — сама по себе награда, и тому, кто ей обладает, не нужно уже иных наград. Я не буду сейчас писать про «Винни-Пуха». Не потому, что люблю этот мультфильм меньше других, а потому, что вряд ли найдется человек, который его не любит. Упомяну лишь еще раз (я об этом уже писала), что ровно на этом мультфильме сбылась извечная наша мечта — переплюнуть Америку. Известно, что создатели диснеевского «Винни-Пуха» преклонялись перед русской версией и считали своего «Винни» худшим. С ними сложно не согласиться. Слишком приглаженный диснеевский стиль съел половину обаяния образов Милна, тогда как Хитрук сумел сделать самого настоящего «Винни-Пуха», то есть экранизацию равно великую книге. Про режиссерские работы Хитрука говорить можно долго, но куда лучше, приятнее и интереснее эти фильмы смотреть, а не читать про них, поэтому я перейду к третьей ипостаси Хитрука — к его преподавательской деятельности. Ибо Хитрук был не только аниматором и режиссером от Бога, но и учителем от Бога. Он не только воспитал десятки самых разных режиссеров, но, более того, он воспитал десятки разных режиссеров-учителей, который каждый, в свою очередь, воспитал еще десятки других режиссеров. И сегодня, оглядываясь на анимационный мир, понимаешь, что почти все ныне действующие мастера — ученики или ученики учеников или ученики учеников учеников Федора Хитрука. И даже те немногие, кому не довелось учиться лично у Федора Савельевича или у кого-нибудь из его учеников, все равно как-то связаны с ним этим генеалогическим учебным древом, поскольку учились на его книгах, на его фильмах, на книгах и фильмах его учеников. «Хитрук был все», — говорит Юрий Норштейн. По крайней мере для русской анимации точно. Хитрук не просто участвовал в создании невероятного количества самых лучших советских мультфильмов, не просто основал нашу анимацию в том виде, в котором мы сегодня знаем ее и любим… он был все. И он был соединением для всей современной русской анимации, так что сейчас самые разные режиссеры и продюсеры, люди, работающие в разных техниках, эстетиках и даже, казалось бы, придерживающиеся самых различных кинофилософий. Все те, кто на любом круглом столе окажутся «по разные стороны баррикад», абсолютно едины в смешанном чувстве скорби и особенно остро осознаваемого сейчас чувства причастности к делу Федора Савельевича. Сергей Меринов, режиссер студии «Пилот», автор заставок «Горы самоцветов» и нескольких фильмов из цикла: Сейчас очень трудно найти слова, потому что это страшно неожиданно. Федору Савельевичу было, конечно, много лет, но казалось, что он будет всегда. Такое ощущение, что с ним вообще умерла мультипликация. Душа ее. Это был великий человек, титан, человек Эпохи Возрождения. Не человек, а глыба. Я не знаю, с кем его сравнить, просто Леонардо да Винчи нашей мультипликации. Так ощущали все, кто с ним хоть капельку сталкивался. Да, даже если с ним не общаться, «Каникулы Бонифация», «Фильм, фильм, фильм», «Винни-Пух» — это фильм, которые все равно остаются непревзойденными в нашей анимации, и для меня они остаются важнее других фильмов – и импортных, и наших. Без них мне сложно представить не то что нашу культуру или мировую анимацию, мне жизнь свою без них сложно представить. Я счастлив, что успел с ним пообщаться. Когда мы делали наши дипломные фильмы и первые эпизоды «Горы самоцветов», мне Эдуард Васильевич Назаров сказал, что можно встретиться с Хитруком. И, конечно, я пошел показывать ему свое кино. Он тогда очень сильно болел, но оказалось, что он всех нас знает, и наши фильмы знает, хотя мы были тогда никем, совсем еще начинающими режиссерами, но он всегда следил за тем, что происходит в анимации. И всегда такие точные вещи говорил по поводу твоего фильма – было удивительно, что человек так сразу может дать тебе направление. Ты сам чувствуешь, что что-то не так, но не понимаешь, что именно, а он буквально одну фразу произносит, и все становится на места. И при этом он никогда не давил ни на своих студентов, ни на молодых режиссеров. Он умел направить, не указывая. То, что он мне сказал по «Куйгорожу», стало камертоном для меня, тем, что определило мои следующие фильмы. Павел Мунтян, продюсер студии ToonBox: Федор Савелиевич Хитрук был величайшим деятелем советской и российской анимации, чей вклад в эту область отечественного культурного наследия настолько велик, что его просто невозможно оценить или описать. Это был человек, который не просто стоял у истоков советской мультипликации, он сам создавал ее, он сам выстраивал отношение к ней со стороны зрителя, он был ее лицом, ее сердцем и ее душой. Я горжусь тем, что застал этого человека живым и здравствующим, что жил с ним в одно время, что наша студия наследует традиции, заложенные творчеством этого титана. Иван Максимов, анимационный режиссер: На первой курсовой, увидев мое «Болеро», Федор Савельевич, даже не зная, что я делаю, сказал: «Непонятно, но смешно». И было видно, что ему действительно смешно, хотя это не всегда по нему видно. Поскольку, несмотря даже на присутствие Норштейна и Назарова, Хитрук был тогда главным авторитетом на Высших курсах сценаристов и режиссеров, для меня это было ценно и важно. И этот аргумент я использовал дальше, как принцип, я старался делать все непонятно. У меня не было тогда никакой теории, то эта реакция была важным аргументом. Может, потому и смешно, что непонятно. Основными чертами Федора Савельевича были интеллигентность, доброта, тактичность и мудрость. Есть люди, которые могут поиздеваться, сказать какую-то колкость. А он как Дамблдор – выше всего этого. Как бог, который на облачке сидит. Если бы у Федора Савельевича была бы борода, он бы был вообще вылитый творец.
