Рецензии на фильмы
Рекламщик Джо Дюссе (Джош Бролин ) — современная версия Джона Дрейпера: выпивоха, плохой отец и любитель чужих жен. Через несколько часов после неудачного разговора с важным клиентом, чью даму Джо оскорбил недвусмысленным предложением, полноватый мужчина в возрасте за сорок оказывается в гостиничном номере без окон, зато с железной дверью, регулярной кормежкой и двумя чередующимися пейзажами типа «День» и «Ночь». Через двадцать лет выйдя на свободу, Дюссе должен выяснить, кто и за что ему мстил, убил его жену и что теперь стало с его подросшей дочкой. Виновным в преступлении считают Джо, а врагов и потенциальных недоброжелателей у него накопился добротный список. Американский «Олдбой» — это столь же вольный пересказ одноименного корейского фильма, каким была картина Чхан Ук Пака по отношению к оригинальной японской манге (сценарист Марк Протосевич без трепета подошел к сюжету десятилетней давности). Судьбу произведения Нубаки Минегиши и Гарона Цучия можно сравнить с жизнью пьесы — в каждой постановке текст принимает новую форму, смещаются акценты, на первый план выходят иные реалии. Если корейский «Олдбой» — стихотворение, написанное амфибрахием, где ударный слог — это насилие, а первый и второй несут в себе преступление и наказание (или необдуманный поступок и его последствия), то новое воплощение того же сюжета — антителевизионный памфлет, антиамериканская сатира и приговор добродетельной самоуверенности в одном флаконе. Истории О Дэ Су и Джо Дюссе можно сравнить со снами, которые родились в сознании авторов двух фильмов, вдохновленных похождениями Синьити Гото (герой манги). И если Чхан Ук Пак воспарил, ведомый своей любовью к поэтике мести и насилия, то Спайк Ли оказался чересчур для этого текста приземленным и прагматичным. Камера Шона Боббитта — бессменного оператора Стива МакКуина — фиксирует происходящее в жизни Джо Дюссе где-то на грани между «Стыдом» и «Голодом» , а за кадром звучит музыка испанского композитора Роке Баньоса («Печальная баллада для трубы» ). Добавить к этому культовый сюжет и впечатляющий актерский ансамбль, где, помимо Джоша Бролина и Сэмюэла Л. Джексона , стоит отметить Шарлто Копли и Элизабет Олсон, которые пока снимаются редко, но метко. С подобной Dream team Спайк Ли не смог свести «поединок» с «Олдбоем» Чхан Ук Пака даже к ничьей. Видимо потому, что был занят сведением счетов с куда более важным врагом. Диктатура телевидения, критика которого уже несколько лет как выглядит устаревшей, не спешит сдавать позиции, как и человеческая склонность к злоупотреблению властью (даже небольшой, как в картине «Эксперимент» ). Насилие и сквозящая сексуальность — вот чем дурманится мозг Дюссе в заточении; а в «другой» жизни это казалось ему забавным. Фокусируя внимание зрителя на этой составляющей истории «Олдбоя», Спайк Ли выступает будто бы в роли того вечно улыбающегося афроамериканца-портье, что изображен на плакате в гостиничном номере. Он безжизненно интересуется, как сделать жизнь постояльца еще лучше, но, улучив момент, заваливается на кровать в ботинках и начинает есть поп-корн, наблюдая безумные телевизионные шоу. Бесконечные рифмы к рабству — историческому, физическому, духовному — удаются Ли ни чуть не хуже, чем Бролину — роль человека почти без свойств. Их дуэт делает финал внезапным и пронзительным. Примирение с собой не происходит до конца. Некоторым комфортнее оставаться в клетке ограниченности или неведения, чем жить с последствиями собственных поступков. Но вся потрясающая машинерия, к которой прибегает Спайк Ли, все его игры с реальностью и демонстрация воспоминаний, где главные герои оказываются свидетелями прошедших событий, — все это не отменяет одного факта. В финале, на эмоциональном пике картины в голове раздается «The Last Waltz» Йенг-вук Джо. Американскому «Олдбою» можно вменять отсутствие «поэзии», недостаточную техничность или отсутствие полновесного психологизма, который у Чхан Ук Пака красноречиво выливался то во внезапную клаустрофобию О Дэ Су, то в сдержанные слезы главного злодея. У Спайка Ли двадцатилетнее заточение (кстати, в манге это было десять лет, а в корейской картине — пятнадцать) выражается лишь в том, что Дюссе не умеет пользоваться компьютером и смартфоном — эхо телевизионного всесилия. Какой ракурс, такая и психология. Ну а в выстраивании «механического балета» у корейского режиссера мало конкурентов, тут он даже монтажные изыски Ли «убирает» в два счета. Своя версия «Олдбоя» удачно смотрелась бы в любой стране: жизнь без оглядки, двадцать лет заточения, размышление над тем, кто из обиженных мог отомстить… Интерпретация Спайка Ли хоть и заточена под американского зрителя — тут и узнаваемые ток-шоу, и речь чернокожего президента Барака Обамы, и повод задуматься, кого обидела самая демократичная держава (концентрация афроамериканцев намекает, кого больше всех), — но есть в ней и поразительная точность по отношению к России. До заточения Джо туманит разум жидкостью из бутылки с надписью «Vodka», попадает на свободу в чемодане «Луи Витон» — уменьшенной копией того, что был изгнан с Красной площади, а двадцать лет — почти возраст новейшей России. Да и возможных «мстителей» — целый список. Наконец, Дюссе понимает, что решение всех проблем не в том, чтобы «немедленно выпить», а в медленном освобождении разума. Нет тюрьмы страшнее, чем в голове. «Олдбой» в прокате с 28 ноября.
